Цей матеріал також доступний українською
После войны перед Украиной откроются огромные возможности для создания конкурентных, качественных институтов развития и роста
Традиционно под промышленной политикой понимаются действия/решения правительства по изменению секторальной структуры производства. Распорядители чужого (политики и чиновники) говорят налогоплательщикам: «Мы знаем, куда, в какие предприятия вкладывать ваши деньги и ресурсы, чтобы вам лучше жилось в будущем. Мы не верим в рыночные механизмы. Они медлительные, и часто ошибаются. А вот мы во главе государственного бизнеса, частно-государственных проектов сделаем всё гораздо лучше, быстрее, прибыльнее — и никаких провалов государственного планирования и менеджмента. Только дайте нам право распределять льготные кредиты, государственные гарантии, прямые и косвенные субсидии, налоговые и таможенные льготы, а также предоставлять для промышленных фаворитов сниженные тарифы на транспортные и ЖКУ, а если что-то не будет получаться, тогда включим режим «против банкротства и иммунитет от выполнения финансовых, налоговых, социальных обязательств коммерческим структурам с лейблом «слишком-большой/важный-чтобы-обанкротиться».
Вот такую промышленную политику придумали в первой половине XX века для бедных, развивающихся стран сторонники Большого государства. Для пущей убедительности она получила наукообразную вывеску development economics. Поскольку политики, чиновники, консультанты и люди с научными степенями из стран Запада были у бедных стран Африки, Азии и Латинской Америки в авторитете, то их суждения, мнения и рекомендации принимались на веру. Тем более что они подкреплялись щедрыми внешними кредитами, технической помощью.
Десятки бедных стран мира имели несчастье попасть в ловушку промышленной политики. Они не только не стали развитыми. Даже до среднего дохода не дотянули. Предсказуемо они попали в долговую яму, олигархические сети, демографические ямы и зоны хронических гражданских, политических конфликтов. Всё это было в ситуации, когда технологии были гораздо проще, мировая экономика гораздо более закрытая, финансовая система фрагментированная. Даже тогда не получилось.
Да что там развивающиеся страны. Аналогичные результаты у США, где, казалось бы, сконцентрированы самые сильные финансисты, менеджеры и плановики. В работе «Оценивая 50 лет американской промышленной политики» эксперты Института мировой экономики Петерсона (США) поставили диагноз, который важно учитывать, если Украина не хочет в очередной раз упустить исторический шанс, если не собирается в очередной раз ходить по номенклатурно-олигархическим граблям. Ведь последние 30 лет Украина развивалась в канве теории всеобщего государственного интервенционизма.
Десятки бедных стран мира имели несчастье попасть в ловушку промышленной политики
В начале 1980-х многие американские учёные и эксперты реально боялись проиграть конкурентную борьбу с Японией. Сторонник большого государства Роберт Райх настаивал на активизации промышленной политики Америкой. Его услугами пользовались президенты Картер, Клинтон и Обама. К счастью для США, идеи ручного управления потоками капитала не стали центральным элементом экономической политики.
Авторитетные Гордон Таллок, Джеймс Бьюкенен, Чарльз Шульц привели десятки примеров провалов такой политики в самих Штатах. Даже далёкий от идей свободного рынка Пол Кругман в 1983 году установил, что государственная поддержка правительством Америки производителей стали и полупроводников для усиления борьбы с Японией, не дала позитивного результата. Многочисленные исследования промышленной политики Турции, Южной Кореи и Японии убедительно доказали её тупиковость.
В 1976 году Rand Corporation опубликовала анализ результатов государственных федеральных проектов по применении 24 технологий в 1960-е и 1970-е. Львиная их доля активно используется в Украине сегодня. Эксперты оценили финансовые результаты номенклатурного эксперимента. Почти 60% проектов оказались провальными. Отметим, что 75% всех проектов были реализованы в энергетике. На эти цели федеральные власти выделили чуть больше 10% государственных затрат на НИОКР и только 0,2% федерального бюджета.
В 1982-м Ричард Нельсон, авторитетный учёный в сфере R&D и технологий, опубликовал результаты анализа американской политики (господдержка) в семи секторах промышленности: полупроводники, коммерческие самолёты, компьютеры, сельское хозяйство, фармацевтика, жилищное строительство и автомобили. Он сделал следующие выводы:
1) Категорически нельзя государству непосредственно заниматься бизнесом, создавать конкуренцию частным фирмам, искажать условия конкуренции.
2) Категорически нельзя заниматься выделением коммерческих «победителей». Провалы в жилищном строительстве и авиации доказывают это.
3) Государственная поддержка научных исследований в рамках военного госзаказа может иметь ограниченный успех. Главное не допускать чиновников к распоряжению патентными активами.
4) Регуляторная политика, включая антимонопольную, только в редких случаях может иметь позитивное влияние на инновации.
В 1991 году учёные Коэн и Нолл представили анализ шести кейсов промышленной политики: сверхзвуковые самолёты, спутники, космический шатл, атомный реактор, синтетическое топливо из угля и фотогальванические элементы. Вывод однозначный: «Историю коммерциализации через федеральные R&D программы едва ли можно назвать успехом. На основе ретроспективного анализа издержек и выгод только одна программа НАСА по развитию телекоммуникаций достигла своих целей…» Причины провала государственных программ следующие: программы были слишком амбициозные как по масштабу, так и по технологическим амбициям; менеджеры/бенефициары не хотели закрывать программы, несмотря на плохие результаты и невыполнение принятых обязательств; слишком много бюджетных денег в госпрограммы на этапе бума и слишком мало, когда он заканчивается.
При Байдене объём государственного финансирования промышленных программ составляет $100 млрд или 2,4% федерального бюджета. Это больше, чем расходы на промышленную политику в период 1970—2020 гг. В период 2001—2021 гг. кумулятивная поддержка промышленных проектов из бюджетов штатов составила $162 млрдили $8 млрд в год. Таким образом, промышленный, технологический успех США — это практически полностью результат решений и действия частного сектора.
По оценке Института Петерсона за период 1990—2019 гг. меры торгового протекционизма только в отношении производителей стали обошлись американской экономике в $120 млрд. При этом рыночная стоимость всех предприятий данного сектора оказалась меньше $100 млрд. Ежегодные издержки на протяжении 30 лет составили $4 млрд. При этом занятость в этом секторе сократилась с 186800 человек до 87300 работников. Протекционизм в текстильной промышленности и одежде обходится американским потребителям в $1,4 млн и в $1,6 млн на одно сохранённое рабочее место.
Учёные Ноланд и Пак проанализировав развитие секторов, динамику добавленной стоимости, аккумуляции капитала и производительность всех факторов (TFP) Японии и Южной Кореи не обнаружили корреляции между количественными показателями выпуска и стандартными индикаторами промышленной политики (тарифы, налоговые льготы, государственный кредит и т. д.). С другой стороны, они установили, что увеличение физического капитала на одного работника, образование работников и производительность всех факторов (TFP) полностью объясняет феноменальный рост производства на одного занятого в Южной Корее и на Тайване.
В странах Латинской Америки и Южной Азии, которые проводили активную государственную промышленную политику и не обеспечили быстрый, долгосрочный экономический рост, именно этих факторов не было. В пользу «экономического чуда» говорит политическая и экономическая стабильность, качественная макроэкономическая и образовательная политика (низкая инфляция, высокая склонность к сбережению, малый размер государства, сбалансированный госбюджет). Вывод не оставляет сомнений: «Оценка факторов и показателей как эконометрического анализа, так и исследования баланса затрат и выпуска указывает на то, что промышленная политика оказала малое влияние на рост в Азии». Если экстенсивные, объёмные меры промышленной политики родили мышь, а не слона, если даже малые по объёмы меры в США показали сомнительный результат, то нет никаких оснований считать, что они окажутся успешными в Украине. Тем более речь идёт о технологиях, который на порядок сложнее и дизруптивнее, чем технологии II промышленной революции первой половины XX века. Тем более не будем забывать, что олигархат и схематоз не самоуничтожились.
Сегодня McKinsey Global Institute характеризует состояние мировой экономики, как «нет ничего нормального» и призывает учиться управлять в условиях экстремальной неопределённости. Значит, любые государственные проекты и программы в рамках традиционной промышленной политики обречены на провал. После войны перед Украиной откроются огромные возможности для создания конкурентных, качественных институтов развития и роста. Сегодня в правительстве и Верховной Раде муссируются предложения о реализации именно традиционной промышленной политики. Той самой, которая провалилась везде, где её только пробовали. Теоретически может быть одно-два попадания на каждую тысячу попыток, но стоит ли тратить $100 млрд денег налогоплательщиков и иностранной помощи, чтобы на выходе получить пару-тройку прибыльных проекта по $20 млн каждый?
Присоединяйтесь к нашему телеграм-каналу Погляди НВ
Подписаться на ежедневную email-рассылку
материалов раздела Мнения
Дайджест авторских взглядов по наиболее острым вопросам Каждый вторник
Присоединяйтесь к нам в соцсетях Facebook, Telegram и Instagram.
