Вице-президент MTI Сергей Башлаков. Фото: Перша шпальта
Когда в Украине говорят о крупном бизнесе, то обязательно вспоминают группу компаний MTI. Это диверсифицированный бизнес, который принадлежит двум фигурантам различных рейтингов самых богатых людей Украины — Владимиру Цою и Сергею Башлакову.
Оба они — выпускники Киевского института инженеров гражданской авиации, где в свое время изучали радиоэлектронное оборудование. Наверное, это и позволило им в начале 1990-х создать компанию, которая сегодня занимается различными видами бизнеса: проектированием, внедрением и обслуживанием IT-cистемы, розничной торговлей электроникой, а также логистикой. Кроме того, группа является одним из крупнейших в стране розничных торговцев обувью, одеждой и ювелирными украшениями. Но все же самым известным ее бизнесом у нас в стране считается сеть обувных магазинов Intertop. Всего у группы 200 магазинов в Украине и порядка 50 в Казахстане.
Вице-президент MTI Сергей Башлаков нечасто дает интервью. С 
он согласился поговорить об изменениях, которые грядут на таможне в связи с назначением ее главой Максима Нефьодова, которого он знает лично. А также о том, почему выгодно работать с украинскими производителями.
– Ваш бизнес тесно связан с таможней. Сейчас у нас новый глава Государственной таможенной службы. Он уже сделал несколько заявлений о своих планах. Как вы считаете, что он должен сделать, чтобы бизнесу было проще работать?
– У нас очень большая доля импорта, и конечно же, вопросы таможенной политики для нас очень важны. Я лично знаю Макса Нефьодова, хочу пожелать ему всего самого наилучшего на его новой должности.
– И сейчас это не шутка, не сарказм и не жест вежливости?
– Конечно же, не шутка. Я убежден, что он туда пришел, чтобы изменить таможню. Вот сейчас многие говорят о контрабанде. Но я бы смотрел на проблему шире. Контрабанда – это ведь не то, о чем все говорят сейчас.
– А разве здесь что-то непонятно? Контрабанда – это то, что ввозится без уплаты пошлин и сборов.
– Согласно Уголовному кодексу, это либо провоз товара вне пунктов таможенного досмотра, либо в пункте таможенного досмотра с попыткой его сокрытия, либо провоз через границу предметов, которые не разрешено провозить.
– А как тогда называется то, что ввозят за взятку?
–Я бы это назвал не контрабандой, а теневым импортом: товар предъявляется к таможенному оформлению, проходит границу там, где он должен проходить, но имеют место изменения в сопроводительных документах. Самая распространенная история – это занижение таможенной стоимости.
Есть еще легальные возможности для теневого импорта, например, так называемые «схемы пиджаков». Это когда жители приграничных районов по несколько раз в день пересекают границу и провозят в рамках разрешенной суммы небольшие партии товаров.
– Да это мелочи какие-то!
– С одной стороны, мелочи. Но когда «пиджаков» набирается несколько сотен, то это уже серьезно. Можете сами посчитать.
– Не могу…
– Давайте посчитаем. По-моему, сейчас через аэропорты, без пошлины, можно провозить товары на сумму порядка 1000 евро. А через автомобильные либо пешеходные переходы — порядка 100 евро. Сто человек по сто евро – это уже 10 тысяч евро. Если за день они сходят раз по 5 — вот уже 50 тысяч евро. Для каких-то товаров это может быть уже половина фуры. Часто они переезжают небольшими «бусиками» — их сажают в автомобиль и возят туда-обратно.
– Мне все же кажется, что основная контрабанда проходит границу организованно, а не какими-то мелкими группками.
– Основная, да, проходит с занижением стоимости. Но есть и еще один серьезный канал – почтовые пересылки. Сейчас посылкой разрешено беспошлинно переправлять товар на сумму до 100 евро. Но при этом никак не учитывается, кто получает эти посылки. Я могу получить 100 посылок в день, и никто не заподозрит меня в сером импорте.
– Ну, так ведь новый глава гостаможни уже что-то заявил по этому поводу. На ваш взгляд, то, что он сказал, поможет бороться с контрабандой?
– Он предлагает минимизацию участия человека в процессе таможенного оформления. При этом просто технически будет сложно сделать какие-то преступные манипуляции. Но поскольку теневой импорт – это составная часть теневой экономики, то полностью побороть контрабанду будет сложно. Если не убрать факторы, которые дают возможность существовать теневой экономике, то можно сколько угодно гоняться за фурами, ужесточать контроль и наказание — это ни к чему не приведет.
– Что именно, на ваш взгляд, нужно убрать?
– Сама по себе теневая экономика не работает отдельно от публичной. По разным оценкам, у нас сейчас в тени находится плюс-минус 50% экономики. Но теневой товар нужно как-то легализовать. И сделать это сегодня можно только с помощью одной схемы – через физлиц-предпринимателей. Поскольку от них не требуют предъявления документов о происхождении товаров. ФЛП (физическое лицо-предприниматель) может купить товар где угодно, за «наличку», и продавать его — тоже где угодно.
– По-вашему выходит, чтобы не было серых схем, не должно быть физлиц-предпринимателей?
– Зачем же сразу делать такие выводы? В деятельность физлиц-предпринимателей нужно внести изменения, которые бы не позволяли легализовать серый импорт. Нужна корректировка деятельности ФЛП.
– То есть нужно усилить за ними контроль?
– Нужно, чтобы в вопросе импорта ФЛП обязательно документировали происхождение товара. И нужно, чтобы они использовали расчетно-кассовые аппараты.
– Сейчас их можно заменить смартфоном или планшетом.
–Фактически у нас это пока невозможно. Но во многих странах мира это уже давно работает. К примеру, я не так давно прилетел из Штатов. Покупал там дочке на день рождения iPad. В магазине продавец мне все оформил при помощи того же iPad. Он просто прислал чек мне на мейл.
– Давайте про iPad поговорим. Вы говорите, нам ненужно никаких серых схем. А сами iPad в США покупаете. Почему не в Украине? Дешевле?
– Это всего лишь стечение обстоятельств. Дочь у меня была в языковом лагере в Джордтаунском университете. У нее был день рождения, и я купил ей подарок . Я бы и здесь его купил.
– Для вас не принципиально, а для многих в Украине — принципиально. Почему вся эта схема с ФЛП работает? Потому что это позволяет продавать товары дешевле. У наших людей мало денег. Это экономический фактор.
– Совершенно верно. Я уже начал говорить о легализации теневого импорта. Тут необходима налоговая реформа. Тот уровень налоговой нагрузки, который есть на сегодняшний день у нас в стране, является очень серьезным стимулом для теневой экономики.
Что получается? С одной стороны, у нас население не очень платежеспособное. А с другой стороны, у нас госаппарат не может обеспечить сборы этих налогов в необходимом количестве.
Тут еще есть такой момент. Я не могу сказать, что у нас сейчас налоговая нагрузка выше, чем в соседних европейских странах. Она у нас плюс-минус одинаковая. Но мы — самая бедная страна в Европе. А в бедных странах налоги собирать сложнее – потому что людям мало что терять.
Есть еще один аспект. Минфин рассматривает сбор налогов исключительно как фискальную историю. Но можно ведь с помощью налогов стимулировать развитие экономики и привлекать инвестиции в страну. А это совсем иной подход к налоговой политике.
– Согласен. Если выгода от неуплаты налога будет меньше, чем возможная потеря от штрафа, то платить будут больше.
– Какая у нас сейчас главная проблема? Это то, что мы инвестиционно непривлекательная страна. Главный индикатор этого – массовый исход украинцев за границу. Мы потихоньку превращаемся в нацию «заробитчан».
–Там больше платят.
– Если из какой-то страны уходят люди, то из этой страны будет уходить и капитал. Такого, чтобы уезжали люди, а приходил капитал, не бывает. И наоборот: как только деньги начнут приходить в страну, здесь сразу же увеличивается количество рабочих мест, растет стоимость труда, начинают расти зарплаты, и в страну едут люди.
– Ваш основной бизнес – завозить нужные украинцам товары. А куда вы инвестируете?
– Я бы так не упрощал, что у нас основной бизнес – это завозить товары. Это получается, что мы логисты, которые завезли и распределили.
– В этом ведь ничего плохого нет.
– В этом нет ничего плохого, у нас есть и такой бизнес. Есть у нас логистический центр, компания Denka Logistics, в которую мы инвестировали порядка $20 млн. На сегодняшний день наш логистический оператор, хоть уже и работает 10 лет, продолжает оставаться одним из самых инновационных на этом рынке.
Но основной наш бизнес – это розница. И здесь нет большой разницы между импортом или украинским продуктом. Я даже больше скажу: после 2014 года в нашей компании INTERTOP было принято стратегическое решение – увеличить долю обуви, произведенной в Украине. И нам уже удалось довести ее до 30%.
– Это в парах или в деньгах?
– В парах.
– Она, наверное, дешевле.
– Дешевле, но не в десять раз. Но с чем мы столкнулись? Мы стали искать украинских производителей, и оказалось, что большинство из них работают «в тени». Даже не через ФЛП. Значительная часть — вообще без документов.
– Цеховики.
– Да, цеховики. Как будто с советских времен остались. Нам пришлось выполнять функцию легализации бизнеса. Потому что те, кто хотели с нами работать и хотели получать стабильные большие заказы, должны были переходить в так называемый «белый сегмент».
– Это патриотическое решение или в этом есть бизнес?
Это бизнес-решение. Патриотические решения в бизнесе – это обман. Мне нравится высказывание о том, что если кто-то слишком громко и много говорит о патриотизме, то значит, уже что-то где-то украл.
– И в чем выгода работать с украинским производителем?
– Во-первых, ты снижаешь риск курсовых колебаний. Если валюта «скачет», а мы продаем в гривне и доходы наших клиентов – тоже в гривне, мы становимся заложниками этих колебаний. Во-вторых, есть определенный период от размещения заказа до попадания товара на полку. К примеру, если делать заказы в Китае, Вьетнаме или Индии. Там конечно огромный выбор, но товар нужно заказывать чуть ли не за год. Пропадает гибкость. Если я чего-то не учел, то исправить ошибку практически невозможно. Я не могу учитывать обратную связь с потребителем. Если я работаю с местными производителями, то логистическое плечо маленькое. Я могу заказывать мелкие партии. Это намного эффективнее.
– А насколько большой спрос на украинскую обувь? Мне кажется, что если денег нет, покупаешь китайскую обувь, а если есть, то итальянскую. А кто покупает украинское?
– Честно говоря, я даже удивился вашему вопросу. Мы постоянно проводим фокус-группы, и вот что мы обнаружили. Оказывается, для многих наших потребителей бренд как таковой не очень важен. Главное– чтобы обувь была качественной и комфортной.
Во-вторых, мы не отсталая страна, мы не Африка. По уровню официального ВВП – да, мы Африка, но выйдите на улицу и посмотрите, какие у нас автомобили ездят. Это опять же показывает, что доля теневой экономики у нас очень значительная. У нас достаточно квалифицированная рабочая сила. Украинцы – люди работящие, дисциплинированные. Когда они выезжают за пределы Украины, в Польшу, там их с удовольствием берут, потому что переучивать их особенно не нужно. Я это все к тому говорю, что обувь, которая производится в Украине, не какая-то ущербная.
– Ну да, многие завозят импортные материалы, копируют дизайн.
– Наверное, вы слышали о так называемой давальческой схеме.
– Классическая схема.…
– Украинская легкая промышленность, особенно в кризисные годы, во многом выжила за счет того, что работала на давальческом сырье. Такой бизнес приносил копейки. Но некоторые предприниматели использовали давальческую схему для того, чтобы освоить новые технологии, закупить необходимое оборудование. Мы контактируем с несколькими производителями, которые за счет работы по давальческой схеме смогли создать свой продукт и свои линейки обуви.
– В Украине есть такие фабрики, которые бы могли конкурировать с китайскими?
– Я думаю, что это все не за горами.
– Интернет-торговля. Мне кажется – это серьезный конкурент для вас. Как вы с ней боретесь?
– Мы с ней не боремся. Зачем нам с этим бороться?
– Они же забирают у вас клиентов.
– E-commerce – это будущее. Мы серьезно развиваем у себя это направление. Я не считаю интернет-торговлю чем-то вредным. Я против того, чтобы те, кто занимается теневым импортом, разбивали партии товаров на небольшие части и под видом посылок беспошлинно доставляли в Украину, а потом продавали в сети Интернет.
–Ну, вы же понимаете, что покупателю все равно, кто им продаст дешевле – теневики или вы?
– Любой продавец хочет продать дороже, любой покупатель хочет купить дешевле. Тут нет каких-то нравственных моментов – я хороший, ты плохой. Здесь важно вот что: схемами можно пользоваться, а можно не пользоваться. Почему я говорил о бедных и богатых странах? Чем богаче страна, чем богаче человек, тем он более законопослушный. Не потому, что он становится более высокоморальным. Все очень просто – ему есть что терять. Чем ты богаче, тем у тебя рисков больше становится, если ты что-то нарушаешь.
– Вы не занимаетесь серыми схемами, потому что вам есть что терять. Я понял.
– У меня риски сразу же вырастут. Когда мы ушли в «белое поле», то года два были в убытке. Где-то только на третий год вышли в ноль.
– То есть вы перешли от оптимизации к белому бизнесу только три года назад?
– В Украине до Революции достоинства до 90% экономики работало по схемам оптимизации. При Януковиче был такой министр налогов и сборов Клименко. Он создал параллельную систему налогообложения. Были площадки, на которые всех загоняли, через которые все работали. По большому счету, у нас тогда весь бизнес так работал.
– А после 2014-го перешли на работу по другим правилам. Не пожалели?
– Приз, который ты приобретаешь, когда уходишь в белое поле, – это некая свобода, которую ты получаешь, в том числе от государства, от силовиков.
– Прошло несколько лет. Кто-то перешел в «белое поле», а кто-то – нет. Вот сидите вы и думаете: зачем мне все это? Мой конкурент зарабатывает, а я, такой белый и пушистый, в нулях.
– Мотивацию свою я вам рассказал. Мне этой мотивации достаточно. Я до сих пор считаю, что мы правильно сделали.
– Давайте поговорим о ваших планах. Что ваша компания собирается делать в ближайшие год, три, пять?
– Первое и основное направление – это е-commerce, о котором мы говорили. Мы изначально не интернет-компания, как, например, Rozetka. У нас лидирующие позиции на розничном рынке «кирпичных» магазинов. Есть электронная и есть «кирпичная» торговля. И мы сейчас стараемся строить модель, которая бы использовала по максимуму те достоинства, которые у нас есть – это разветвленную сеть оффлайновых магазинов. А также возможность для каждого из наших клиентов получать товар как непосредственно в Интернете, так и с использованием этих оффлайновых магазинов.
– А вы будете строить отдельный бренд для электронной коммерции?
–У нас задача, чтобы тот же бренд INTERTOP воспринимался не только как оффлайновая торговля, но и как лидер омниканальной торговли.
– И какую долю должна будет занимать электронная, а какую – оффлайновая коммерция?
– Когда-то говорили, что потихонечку Интернет все вытеснит. Сейчас уже можно точно сказать, что вытеснит, но не все. По моим прогнозам, электронная торговля в сегменте обуви и одежды будет занимать процентов 30 – 40. Как показывает опыт развитых стран, электронная торговля росла рывками: когда это было новым явлением – наблюдался интенсивный рост, а потом наступала стабилизация.
– Будет ли расти в ваших магазинах доля украинской продукции?
– Это будет зависеть от того, какие будут созданы условия для функционирования экономики, какое будет законодательное поле для публичной экономики. Но наши фокус-группы показывают, что к украинской продукции отношения, как к чему-то отсталому, совковому, неподходящему, уже давно нет. Помните, раньше украинские производители брали себе иностранные названия? Чтобы не показывать, что это отечественный производитель. Сейчас такого нет.
Ошибка в тексте? Выделите её мышкой и нажмите: Ctrl + Enter
