Кризис привлек внимание и обострил вопрос валютных войн. Многим стало казаться, что они как бы возникли из ничего. На самом деле, валютное противостояние сопровождает всю новейшую историю.
В качестве довольно условной точки отсчета новых валютных войн можно признать момент начала экономических реформ в Китае. Весь этот период власти Поднебесной держали курс юаня заниженным, что помогало налаживать экспорт продукции. Пока в мире наблюдался экономический подъем, к этому относились достаточно лояльно. Более того, многим странам это было даже выгодно: на их рынок не прекращался поток дешевых китайских товаров. Правда, более дальновидные американцы давно требовали от КНР скорректировать курс своей национальной валюты, понимая, что дракон становится все более мощным конкурентом. Но одновременно мирились с тем, что Китай всякий раз отвергал их требования.
Однако в нынешних условиях положение поменялось: в развитых экономиках начался спад, а в китайской продолжился рост. Всем стало обидно, и претензии к валютной политике Пекина резко возросли.
Недовольство валютной политикой Китая усилилось на фоне попыток реформировать мировую валютную систему. Всем понятно, что без участия китайцев эти попытки не дадут должного результата. Между тем вопрос очень серьезный. Кризис наглядно показал, что нынешний валютный порядок не соответствует стоящим перед человечеством задачам, ведет его в экономический тупик. Как известно, у денег существуют несколько функций: с одной стороны, они сохраняют стоимость активов и товаров, с другой – это главный инструмент финансовой политики, которая требует коренной перезагрузки. Сегодня на доллар США приходится 85% международных расчетов, что позволяет США навязывать остальному миру свои представления о том, как должны обстоять дела в финансовой сфере. Когда США были признанным мировым экономическим лидером, с этим мирились, но сегодня ситуация коренным образом меняется. И мир не тот, и США уже не те. Сегодня сложилась парадоксальная двухполярная ситуация: Америка обеспечивает мир своими деньгами, а Китай – своими товарами. Поэтому многое зависит от того, договорятся ли эти две сверхдержавы, а если договорятся, то на каких условиях.
В истории постоянно повторяется одна и та же картина: никто не желает войны, между тем она начинается. Сегодня Китай и США стараются не доводить дело до открытых валютных столкновений, понимая непредсказуемость их последствий. Но и идти на большие уступки никто не хочет. Китай, наконец, согласился на укрепление юаня, но делает это не торопясь, в той степени, в какой это выгодно стране, точнее экспорту. Но тут следует учитывать один важный нюанс, способный со временем перевернуть всю ситуацию. Пока китайцы экспортировали в основном текстиль и игрушки, мир с этим мирился, хотя и нес немалые потери в виде свертывания целых отраслей. Но сейчас Поднебесная находится на той стадии развития, когда готовится заполнить мировой рынок товарами длительного пользования, включая автомобили. И если юань останется недооцененным, то это будет представлять уже настоящую угрозу развитым странам, может смести окончательно их индустриальный потенциал. Поэтому речь идет не только о краткосрочных целях, связанных с восстановлением после кризисной экономики, но и с более отдаленными перспективами по ограничению конкурентоспособности одних стран, в первую очередь Китая, и ее росту в других. При этом и у развитых стран отношение к китайской экспансии не однозначное. Если пока китайский экспорт не так опасен для США, основу экономики которых составляют высокие технологии, то для таких мощных экономик, как немецкая и японская, положение может стать критическим: номенклатура немецкой, японской и китайской продукции может стать весьма схожей. И кто выиграет в этом соревновании – очевидно.
В этих условиях поиск компромиссной валютной модели становится фактором не только экономической, но и политической стабильности. В какой-то степени можно считать удачей, что именно Франция возглавляет группу 20 стран, внутри которой и создаются контуры нового финансового миропорядка. Николя Саркози уже не первый год твердит о необходимости новой финансовой архитектуры.
Но достичь компромисса будет не так-то просто. И не только из-за Китая. В США не устают уверять, что они не участвуют в мировых валютных войнах. Формально может это и так, но любые действия американских финансовых властей отражаются на валютных рынках. А в нынешних условиях это проявляется особенно заметно. Америка медленно и трудно выходит из кризиса, экономика нуждается в подстегивании. Но стимулировать ее нечем: ставки предельно низкие, а огромный бюджетный дефицит не позволяет наращивать государству свое участие в экономике. Единственным способом как-то ее оживить остается печатание денег. Эти средства предназначены для внутреннего пользования, но учитывая международную роль доллара, происходит накачка ими мировых финансовых путепроводов. Де-факто это означает девальвацию доллара, появление новых финансовых пузырей. Раньше подобные меры помогали мировой экономике выйти из кризиса за счет роста внутреннего спроса, но сегодня импорт в США растет не очень высокими темпами. Многие поэтому надеются, что их миссию возьмет на себя Китай. Частично так и происходит, но преимущественно в сырьевом секторе, к тому же это больше распространяется на Азию.
В итоге мировой кризис длится уже третий год. И ясности, когда он завершится окончательно, как не было, так и нет. Кризис заканчивается, когда ликвидированы предпосылки, вызвавшие его. И, следовательно, нет риска для рецидива. Сегодня же эти факторы сохраняются. Сейчас во многих странах продолжается впрыскивание в экономику все новых средств, а Америка так просто печатает деньги. И эти капиталы снова оказываются на рынках. Все устали, все хотят поскорее покончить с неопределенностью, чтобы возобновился экономический рост. Тем более во многих странах растет социальная напряженность.
Однако надеяться, что экономический рост быстро возобновится, вряд ли стоит. Дело в том, что нынешний кризис носит уникальный характер: это одновременно кризис западной модели социализма и кризис существующей модели финансового либерализма. До поры до времени обе модели не только уживались друг с другом, но и поддерживали обоюдное существование. Финансовый либерализм накачивал мир дешевыми ресурсами, а западный социализм расходовал их на социальные нужды.
Модель лопнула, и теперь нужно искать ее новую разновидность. А это не так-то просто в условиях, когда каждая страна пытается решать свои проблемы в значительной степени за счет других. По мнению экспертов, Китаю, чтобы решать свои проблемы, необходим экономический рост не менее 10% в год, в США и особенно ЕС кризис расшатывает социальные и политические устои. В этих условиях существует давно проверенное лекарство – всемирное поощрение импорта. А для этого надо ослаблять свои валюты. Но как это сделать в условиях заколдованного треугольника: доллар–евро– юань? Если кто-то увеличивает экспорт, значит, у кого-то возрастает импорт. А, следовательно, кризис переходит в депрессию, которая может длиться долго. Идеальным может быть вариант, когда сначала из него выходят одни страны, потом другие. Но современная политическая система еще невероятно далека от возможности согласовать такую очередность. Все пытаются действовать одновременно. Но такой оркестр не может играть согласованно.
Поэтому ситуация только усугубляется. Сегодня возникло новое явление, когда фискальная и долговая политика отдельных государств самым непосредственным образом влияет на общую ситуацию. Мы видим в Европе, как дефицит бюджетов отдельных стран становится общеевропейской проблемой, поскольку их государственные облигации покупают иностранные банки. Мир же только едва оправился от банковского кризиса. В итоге не исключено, что ЕЦБ придется скупать часть этих бумаг, чтобы не допустить общеевропейского обвала. Для этого, вполне возможно, понадобится печатать новые евро. А уж бюджетный дефицит и общий долг США стал глобальной миной замедленного действия.
В итоге мы стоим перед опасностью роста валютной волатильности. Это приводит к тому, что размывается функция денег как стоимости активов и сделок. Мы видим, как вибрируют, например, сырьевые рынки, по-детски радуемся, что баррель нефти приближается к отметке 100 долл. А чему тут радоваться, ведь доллар все больше обесценивается.
В связи с этим закономерно суждение Роберта Зелика, главы Всемирного банка: «Жить правилами 1971 г. больше нельзя. Мир движется к третьему Бреттон-Вудскому соглашению, хотим мы того или нет, доллар больше не будет единой резервной валютой. Эту роль будут играть и евро, и йена, и фунт, и юань. Однако все это в будущем, а сейчас альтернативой всем валютам стало золото. Высокая цена на него стала прямым индикатором экономической политики абсолютного большинства развитых стран».
Но золото – это не более чем промежуточный вариант на время кризиса. Мировая валютная система не может быть построена на нем. Тем более от рекордного подорожания золота выигрывают страны либо с большими резервами этого металла, либо с большими его запасами. Для других государств, которые не имеют ни того, ни другого, это лишь дополнительное бремя. И вряд ли они согласятся с такой перспективой. На этом в общем-то безрадостном фоне снова заговорили о создании единой мировой валюты. Но учитывая разноцветность современного мира, трудно себе представить, как могут договориться, к примеру, Иран и США…
Сегодня ясно одно: гигантский валютный треугольник доллар-евро-юань не может служить основой для построения стабильного валютного порядка. По крайней мере, в нынешнем формате. Слишком много внутри этой геометрической фигуры противоречий. Нужен механизм взаимной увязки этих валют. А это уже создание коридоров колебаний, когда в случае их преодоления в ситуацию вмешивается некий орган – что-то вроде всемирного Центрального банка. Но для этого требуется уговорить Китай отпустить юань в гораздо более свободное плавание, чем сейчас. Задача не из простых. Но если это получится, то такая система может стать прообразом единой мировой валюты, идея которой бродит в умах людей уже свыше 70 лет. При этом надо понимать, что появление единой мировой валюты вовсе не обязательно формально должно охватывать все страны. Но ее влияние будет столь велико, что она станет платежным инструментом, который распространится на весь мир. Это вовсе не означает, что появление таких денег решит все мировые финансовые проблемы. Одни решит, но породит другие…
Впрочем, все это весьма отдаленная перспектива.
Владимир Гурвич
315
